Вот есть немного, но в преломлении к игре актеров на сцене, тем не менее это небольшой анализ Быть или не быть — таков вопрос. Вот он — основной вопрос. Он нашел его. Эврика! «Вот в чем вопрос». Иэто решительное, энергичное «таков» или указательное «вот» звучатсильно, полнокровно, почти торжествующе. С этим решением началамонолога связана и интонация слов «Быть или не быть». Они большей частьюзвучали скорбно или мрачно, с грустью или с отчаянием. Здесь виделинастроение человека, решающего вопрос об уходе из жизни. Между тем здесь- открытие, находка мыслителя, и потому эмоциональная их окраска — мудрое спокойствие и даже удовлетворение первооткрывателя. Ноименно потому неприемлема вопросительная интонация, с которой обычнопроизносятся эти слова, столько раз уже звучавшие с театральныхподмостков всего мира, так же как она бессмысленна на конце строки, гдеслово «вопрос» употреблено как синоним понятия «проблема». Ещехуже, когда этот «вопрос» задается так, что в нем уже содержится готовыйответ. К такому упрощению прибегали иногда актеры, акцентируя впоставленной дилемме «быть» и снижая голос на «не быть». Итак, проблема поставлена и требует своего решения. Все дальнейшееразвертывание мысли — поиски доказательств для ее верного решения. Ноэто не отвлеченное умствование, не умозрительный вопрос. ФилософияВозрождения тесно связана с жизнью. Она действенная, близкая кдействительности, она занимается судьбой человека в противоположностьсредневековой схоластической философии. И потому Гамлет, поставивтакую большую проблему, прежде всего спрашивает себя, как в связи с нейему действовать. Следующие строчки: Что благородней духом — покоряться Пращам и стрелам яростной судьбы Иль, ополчась на море смут, сразить их Противоборством? Изобилуют глаголами и требуют акцента на них, чтобы выразитьдейственный характер мысли Гамлета. Если же, как это часто бывает, акцентировать «пращи и стрелы яростной судьбы» и «море смут», то этоуведет к «мировой скорби», в которой в прежние времена видели сущностьГамлета, к отрицанию действенного волевого начала в его натуре. Амысль его развивается дальше в настойчивых поисках ответа на вопрос оценности жизни, о смысле всех человеческих усилий. И весь этот монолог впротивоположность предшествующим, с их каждый раз более или менеебурной эмоциональной реакцией, проходит в необыкновенно спокойных итихих тонах. Он весь построен на движении мысли. Последовательно, сострогой логикой сильного ума развивается мысль. Достойно личеловека жить в мире, где царствуют бесправие, притеснения, гдеигнорируются все моральные законы? Но какой выбор у человека? Уйти изжизни? Это проще всего. Один удар кинжалом. Но что там, по тусторону жизни? «Какие сны приснятся в смертном сне, когда мы сбросимэтот бренный шум» , — вопрошает Гамлет. Ведь рай, который обещаетрелигия, построен по тем же принципам, что и земная жизнь. Земной,"эвклидов» ум не знает иных. Но тогда, значит, потустороннее равноземному. «Все, что есть у вас, есть и у нас» , — сформулирует черт ИванаКарамазова, этого русского Гамлета. А если между ними нет разницы, товсе едино. Но при этом единстве по существу перечеркивается надежда напотустороннее с его особым миропорядком, отличным от земного. Напрасновсе религии мира твердят о потустороннем блаженстве. У человека естьодна возможность: «терпеть невзгоды наши» и достойно жить в этомнедостойном мире. И несмотря на то, что Гамлет говорит: «Трусами насделает раздумье», далее мы видим, что теперь он уже знает, как емудействовать: надо убедить мать, надо спасти Офелию, надо найти способпокарать злодейство.
