Я учусь в той же школе, где когда-то учились мама и папа. Папу почему-то никто не запомнил. А маму запомнили многие. «У нее были прекрас ные внешние данные! » – сказала как-то учи тельница литературы, которая заодно руководит у нас дра матическим кружком. И придирчиво оглядела меня. Это было бы еще ничего: за «внешние данные» пока что отме ток не ставят. Но оказалось, что и внутренние данные у мамы тоже были гораздо лучше, чем у меня. К примеру, все помнили, что мама никогда не гоняла клюшкой кон сервные банки и не любила играть в «расшибалочку» . К трибуне зашагал огромный мужчина. Мне показа лось, что здоровее его в зале не было ни одного человека.– Это Андрюша… – сказала старушка. И опять по-своему улыбнулась. В разных концах зала тоже зашептали: – Андрюша… Андрюша… – Его тут все знают? – спросил я старушку.– А как же! Он был совсем слабый. Совсем… Я тоже знал об этом бывшем папином пациенте. И еще двое бывших больных сказали, что с помощью папы они «второй раз родились». Я понимал, что им бы не хотелось больше рождаться с папиной помощью… Но все они смотрели на папу так, будто с ним были связаны какие-то очень хорошие воспоминания. А ведь он, между прочим, их оперировал… Я сидел и делал разные фантастические предположе ния. «Вот если бы я учился на одни только пятерки – чего на самом деле никогда в жизни не будет! – и меня бы стали вдруг хвалить на школьном собрании, многим ребятам это бы не понравилось. Я уверен… » А тут все врачи, медсестры и нянечки так улыбались, словно их самих за что-то бла годарили. «Почему? – думал я. – Наверное, потому, что они любят папу… » А потом был концерт. А потом были танцы… И снова к папе подходили женщины: они приглашали его танце вать. И я опять ужасно страдал оттого, что мама и бабушка не видят всего этого.
