Откуда же берутся у Екатерины жизненные истоки этой целостности? Для того, чтобы это понять, надо обратиться к культурным основам, которые пестовали ее. Без них характер Екатерины вянет, как скошенная трава. В мироощущении Екатерины гармонично объединяется славянская языческая давность с христианской культурой, которая одухотворяет и морально проясняет старые языческие верования. Религиозность Екатерины немыслима без восхода и заката солнца, росяных трав на цветущих лугах, полетов птиц, порханий мотыльков с цветка на цветок. В монологах героини оживают знакомые мотивы русских народных песен. В мироощущении Екатерины бьет источник извечной русской песенной культуры и находят новую жизнь христианские верования. Давайте посмотрим, как молится Екатерина, «какая у нее на лице улыбка ангельская, а от лица будто бы идет свет». Что-то иконописное есть в этом лице, от которого идет светлое сияние. Но земная героиня А. Н. Островского, которая излучает духовный свет, далека от аскетизма официальной христианской морали. Ее молитва — светлое торжество духа: «Будто, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и времени не помню, и не слышу, когда служба кончится». Далеко отошла жизнелюбивая религиозность Екатерины от норм старой патриархальной морали. Радость жизни переживает она в храме, солнцу кладет земные поклоны в саду, среди деревьев, трав, цветов, утренней свежести, природы, которая просыпается: «Или рано утром в сад пойду, еще только солнышко всходит, упала на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и найдут». В мечтах юной Екатерины звучат отзвуки христианских легенд о рае, божественном саде эдем. Очевидно, что легенда о рае объединяет в ней и всю красоту жизни земной: молитвы солнцу, которое всходит, утреннее посещение источников студеных, светлые образы ангелов и птиц. В ключе этих мечтаний и другое мление — полететь: «Почему люди не летают! … Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела». Откуда приходят к Екатерине эти фантастические мечты? Или они не плод болезненного воображения, не прихоть утонченной натуры? Нет. В сознании Екатерины пробуждаются старинные языческие мифы, которые вошли в плоть и кровь русского народного характера, раскрываются глубокие пласты славянской культуры. Свободолюбивые порывы в детских воспоминаниях тоже не стихийные. В них также ощущается влияние народной культуры. «Такая уж я родилась горячая! Я еще лет шести была, не больше, так что сделала! Обидели меня чем-то дома, а дело было вечером, уже темно, я выбежала на Волгу, села в лодку, да и оттолкнула ее от берега. На второе утро уж нашли верст за десять! » Ведь этот поступок согласовывается с народной сказкой о правде-истине. В народных сказках девочка обращается к реке с просьбой спасти ее, и река укрывает девочку в своих берегах. Так что порыв маленькой Екатерины искать защиты у Волги — целиком сказочный и целиком социальный: здесь отход от неправды и зла в страну правды и добра, здесь непринятие клеветы с самого детства и решительная готовность оставить этот мир, если все в нем ей надоест.
